Травматология для всех

Я не имею в виду банальную ложь. Я хочу сказать несколько слов о том, что должен ли врач всегда говорить правду о диагнозе, который он поставил своему пациенту. Речь, конечно, идет об онкологических заболеваниях, в тех случаях, когда медицина бессильна.

Этот вопрос обсуждается не только среди врачей и мне интересна ваша точка зрения. Но прежде чем вы решите высказать ее, выслушайте меня.

Я не онколог, моя специализация травматология-ортопедия. Но в своей практике мне довольно часто приходилось сталкиваться с онкологическими больными, у которых опухоль метастазировала в кости и в этом месте появлялись боли, происходил перелом (патологический перелом).

Для себя я решил давно, что не имею права лишать человека надежды. В молодости в палату, которую я курировал, попала женщина 46 лет с диагнозом — ушиб тазобедренного сустава. Как оказалось — она не падала, боли возникли внезапно, без всякой связи с травмой. Поликлинические врачи, чтобы госпитализировать ее просто внесли свои «коррективы». Я, кстати, их за это совершенно не виню.

На рентгенограмме, которую больной сделали при поступлении в приемном отделении, я сразу обратил внимание на изменения в шейке бедра, т.е. именно там, где больную беспокоили боли.

Пошел в палату. Познакомился с пациенткой, выслушал ее, расспросил, осмотрел. Что же выяснилось? За полгода до появления болей ей удалили молочную железу. Сказали, что опухоль доброкачественная, но так как она может озлакочествиться ей выполнили радикальную мастэктомию. Диагноз для меня стал ясен: метастаз опухоли в шейку бедра. Я постарался успокоить больную, сказал, что разберемся с причинами появления болей и будем лечить.

Вечером ко мне заявляется ее муж. Моложе пациентки лет на десять. Я решил, что муж должен знать об истинном диагнозе и рассказал ему все. Сказал, что пораженный участок можно резецировать и заменить эндопротезом (хотя в нашей стране в то время они только стали появляться), что эндопротез для ее жены мы найдем.

- Что это даст — спрашивает он.

- Ну, как же, это продлит ей жизнь. Год, два, а, может быть, гораздо больше.

- Год — два проблемы не решает — встал и ушел.

А через полчаса ко мне в кабинет приходит больная (на костылях) и говорит, что забыла меня предупредить о том, что ее муж шизофреник и он ей все рассказал. Я попытался ее успокоить, сказал, что не все потеряно, что я сделаю ей операцию и, возможно, все будет хорошо.

Но все мои слова были бесполезны. Она настояла на выписке, и помешать в этом я не мог. Через месяц я случайно узнал, что она покончила с собой.

Не все больные готовы выслушать смертельный приговор. Как это бывает, я испытал на своей шкуре. Когда мне было 43 года, у меня появились проблемы с легкими. Доктора моей больницы поставили диагноз  — центральный рак легкого. От заведующего рентгенологическим отделением это прозвучало так: «Вовка, а у тебя рачокс».

Я пришел домой, спрятался от родных и стал писать завещание (нет, конечно, оно касалось не имущества, а больше способа моего захоронения).

Но диагноз, к моему счастью, оказался ошибочным, да это было серьезное заболевание, я долго лечился, но вылечился. Вот вам — еще аргумент в пользу моей точки зрения. Врачебная ошибка.

В конце хочется поделиться своей болью. Совсем недавно умер мой товарищ. Он тоже был врачом, и он был очень мужественным человеком. Два года назад он заболел раком глотки (именно глотки, а не гортани). Он был моложе меня на 10 лет. Два года он получал химиотерапию, лучевую терапию, он стал похож на глубокого старика и он прекрасно знал свой диагноз. Но до последних дней (он мог уже принимать только жидкую пищу) он продолжал работать.

Но не все люди такие сильные. И врач не настолько хорошо успевает познакомиться со своими больными, чтобы знать, что можно говорить, а что нельзя.

Теперь вы мое мнение знаете, теперь слово за вами.